Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 9

А пока наши походники спят, я расскажу вам о катамаране и его чудесном моторе. Хотя если уж рассказывать, то о том, как этот самый мотор чинили. Раньше, когда я был молодым (а было и такое время), нам и в голову не приходило, что в байдарочном походе необходим мотор. В крайнем случае мы брали с собой парус или сооружали нечто подобное парусу из подручного материала прямо на маршруте. И все это делалось с одной целью – ускорить прохождение пути ради облегчения тяжкого труда гребцов, придача еще большей привлекательности сплаву. Но мотор! Наверное, это было бы здорово, но куда его ставить? На «Салют» или «Таймень»? Да и не было у нас – советских студентов и школьников – лодочных моторов. Это было время, когда страна твердо держала курс на натуральное хозяйство, на обеспечение себя исключительно советской продукцией, и до производства легких и скоростных лодочных моторов дело еще не доходило, а интеграция с капиталистическим миром еще только брезжила вдали. Японские моторы на наш внутренний рынок тогда еще не проникли.

Так вот, поскольку наша группа была довольно многочисленной, то нам был совершенно необходим грузовой корабль, и у нас такой был – не байдарка, не каноэ, а целый плот. Не совсем настоящий, конечно, окультуренный, минимизированный, потому что настоящий плот представлял бы собой внушительную плавучую конструкцию из связанных накрепко бревен, с огромным рулем, с избушкой посередине, в которой сплавщики пережидали бы непогоду. Наш же плот состоял из двух надувных баллонов с деревянной палубой и с кучей вещей на ней, но во всем остальном он был достойным младшим братом своего первобытного первообраза.

Плот, как и полагается грузовому кораблю, вез общественный и частично личный груз. Мы его называли ласково катамаран и верили, что он был непотопляемым, устойчивым, но даже такому плавсредству все равно требовалась команда, обладающая изрядной сноровкой, чтобы в опасную минуту ее (команду) попросту не смыло в бушующую пучину. А такие вещи происходили. На одном из порогов за борт буквально вылетел дядя Коля – капитан, штурман и боцман катамарана в отсутствие Юрсаныча. Многим запомнился этот эпизод прохождения нашим плотом порога «Краснобыстрый», когда дядя Коля, увенчанный оранжевым шлемом с прикрепленной к нему видеокамерой, в одну секунду успел сделать два элемента одного из труднейших гимнастических упражнений. Первый элемент – кульбит, который завершился нырянием в пучину, что показалось всем наблюдавшим совершенно естественным маневром. Второй элемент – запрыгивание на плот обратно – был из разряда сверхъестественных, что по моему мнению превосходило все представления о физических возможностях обыкновенного человека. И дядя Коля действительно им не был. Как показал эпизод на «Краснобыстром», он обладал уникальными способностями. Я бы с удовольствием описал каждое мгновение этого момента, но мой глаз среагировал только на первый элемент упражнения – я видел смыв дяди Коли с плота. Но я совершенно не видел выполнения второго элемента. Для меня осталось загадкой, как дядя Коля снова оказался на капитанском мостике. Оптического обмана я не предполагаю, в галлюцинациях я ранее замечен не был, поэтому и отношу вторую фазу упражнения к разряду мистики или фантастики. Теперь по прошествии некоторого времени могу сравнить финт дяди Коли с эффектной джигитовкой, не раз виденной мною в цирке. В то время, пока дрессированная лошадь невозмутимо наматывала круги на арене, молодой абрек на полном скаку и держась только за гриву своего четвероногого друга, соскакивал и заскакивал туда сюда. В цирке это казалось обыкновенным трюком, таким вещам даже не особо аплодировали, но здесь же среди клокочущей водной стихии подобные кульбиты воспринимались иначе. Доля жизненного риска была значительно выше. В определенный момент я представил, что дядя Коля решил выполнить лишь первый элемент упражнения, или предпочел попросту свести счеты с жизнью. Не знаю, как дядя Коля, но мой организм в тот момент получил приличную дозу адреналина. Ну и добавлю, что дядя Коля был главным ремонтником мотора. Может потому, что при прохождении маршрута он был ближе всего к нему.

Основной причиной, почему мы брали с собой мотор, – он помогал нашим катамаранщикам ускориться на гладкой воде Керети. Когда же плот подходил к мелководью или к порогу, мотор немедленно поднимался из воды с единственной разумной целью – чтобы остался целым его винт. При этом за время похода и преимущественно от человеческого недогляда он все-таки несколько раз ломался, причем в самых разных непредсказуемых местах, и тогда на стоянке, а при необходимости прямо «в полевых условиях» происходил ремонт винта. Чаще других летели шплинты, реже соединения винта с тягами мотора. Практически не ломался сам мотор, разве что от тряски вылетали крепежные детали.

Ремонт винта на берегу порой содержал в себе весьма драматические перипетии. Это редко был спор или драка. Нет, консенсус[1] всегда господствовал и побеждал даже в условиях существующего плюрализма[2] мнений и настроений. Во время ремонта винта происходило множество интересного и даже поучительного, как например, сближение позиций на основе четкого детерминирования[3] в области технической инженерной терминологии. Непосвященному было трудно понять суть разговора во время обсуждения возможных подходов к ремонту, поэтому для участников и пришлось установить возрастной ценз. С той поры в ученых разговорах на актуальные темы поломки винта никогда не участвовали юные члены группы или женщины. Были и другие особенности, вынуждавшие мужчин уединяться у самой кромки воды. Но прежде всего, так сказать, «главной струей» добровольного движения ремонтников к познанию закономерностей и случайностей внутренней жизни винта являлся неоспоримый факт – ремонт превращался в некое уединение мужчин 40+, которые на неопределенное время покидали границы лагерной стоянки и уходили на берег реки, чтобы держать совет. Результатом совета всегда было выдвижение новых или подтверждение уже известных гипотез. Таким образом, простой и обыкновенный ремонт вырастал в глобальную жизненно-инженерную проблему. В этом походе разговор чаще других начинал Петрович.

– Мужики! Я перво-наперво думаю, что надо взглянуть на шплинт.

– Думаешь?

– Полагаю.

– Шплинт мог вылететь?

– Он мог сломаться, его могло расплющить и заклинить. Вылететь он не мог.

– Да?

– Ну, да. А как еще?

– А как Юрсаныч в таких случаях поступал?

– Можно позвонить и спросить. Но я помню, что он снимал винт и смотрел в первую очередь на шплинт.

– И долго смотрел?

– Кто?

– Юрсаныч?

– На кого?

– Кто?

– Ну, Юрсаныч, говорю, долго смотрел?

– Куда?

– Что куда?

– Куда смотрел Юрсаныч?

Тут к собравшимся и перекидывающимся предварительными вопросами ремонтникам подходил дядя Коля.

– Так, ребятки. Что мы имеем?

– Вы о чем?

– Что значит о чем?

– Что вы имеете в виду?

– Да в том то и дело, что я вас спрашиваю, что вы имеете в виду?

– В виду чего?

– Чего-ничего… Что сломалось-то?

– Где?

– Ну, вы даете! У нас винт не работал. Мы на гладкой воде в отличии от вас являемся судном тихоходным. Мы на нем как на каноэ плаваем. Гребем, т.е. изо всех сил до стоянки или до изнеможения. Нам еще шиверы и пороги помогают. Мы сразу ускоряемся и вас догоняем. Вы не замечали, господа хорошие, что иногда мы на полчаса раньше всех выходим, чтобы фору себе иметь перед вашими байдарками.

Тут к собравшимся и уже малость разгоряченным ремонтникам присоединялся о. Александр.

– Доброе утро, друзья! Чем порадуете? Нужно ли нам вставать в сухой док?

– Нужно. Мы никак не можем определить причину поломки винта.

– Да? А почему не можете?

– Мы подходим разумно – прежде, чем предпринимать какие-либо активные действия, мы строим теоретические догадки, вспоминаем, так сказать, матчасть.

– Матчасть и догадки – это хорошо. Я, как физик, вас в этом только поддерживаю. Но как капитан водоплавующей группы меня не может не волновать вопрос тихоходности катамарана. Вам надо ускориться, и поэтому надо скорее устранить поломку.

– Мы тоже вас во всем поддерживаем, товарищ капитан, но ведь надо разобраться. Иначе последует еще одна поломка от наших непродуманных действий.

– Слушайте, вы уже час, как ушли из лагеря. Там мальчики мучаются с костром, а девочки не могут найти лавровый лист и перчик. Обед под угрозой!

– А где наши доблестные и ответственные женщины?

– Они ушли в лес по грибы. Сказали, что хватит им ишачить, они не нанимались. И желают хотя бы разик спокойно в лес пойти погулять. Погулять, заметьте, а не заготовку! Я дал им увольнительную. К обеду обещали быть.

– Так, мужики, надо что-то делать…, – недоговорил дядя Коля, который больше других был заинтересован в починке винта. Мимо ремонтного дока шли наши очаровательные женщины. На их головах красовались цветочные венки, сплетенные весьма умело и со вкусом. В руках были кустики черники, усеянные чуть переспевшими ягодами. А их уста были покрыты крепким фиолетовым налетом. Кто-то один нес демонстрационный пакетик с подосиновиками с подходящим к случаю клише – Посетите наш магазин «Дары природы». Очи вернувшихся с прогулки женщин светились тихой радостью недавнего растворения в природе. Все ремонтники, как по команде, повернули головы и раскрыли, словно для объятий руки – такое впечатление на мужское сердце произвел вид этой дефилирующей женской группы. Обветренные уста мужчин хотели что-то произнести, но кроме шумного выдоха из них не вырвалось ничего вразумительного.

– А мы так чудесно погуляли… Боялись опоздать к обеду… Еще не звали?… Боялись, что не услышим зова дежурных… А что это у вас за собрание? Решаете проблемы? Говорите о футболе? Или о предстоящих выборах в Думу? Скажите хоть слово, наконец…

Эта тихая речь, эти намеки и полутона вконец добили застывших в неестественных позах ремонтников.

– Мы ре-те-пе-ти-ру-ем…, т.е. ремонтируем, – скрипуче выдавил из себя Святославович.

– А что сломалось-то?

– Винт, – хором продекламировали мужчины.

– И что в нем сломалось? Шплинт?

– Мы еще не определили. Мы сомневаемся, но близки к разгадке, – уверенно продолжил отвечать на вопросы Петрович.

– Может шплинт, а может и что похуже, – раздался мягкий голос дяди Коли.

– А вы вон тот винтик откручивали? – женщины показали пальчиком на малозаметный на корпусе крепеж.

– Нет еще. Мы занимались матчастью и строили теоретические догадки, – это вступил в беседу тенор Дениса Николаевича.

– Вам наш совет – начните с винта. Он откроет вам все тайны мироздания, включая загадочную матчасть. Это наша первая девичья теоретическая догадка.

И они с достоинством продолжили свое шествие.

Продолжение следует!