Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 10

18
Ну вот, осталось вспомнить последнее катание на моторе по водам Белого моря. Конечно, это только выглядело катанием, но на самом деле мы прошли в связке несколько десятков километров по заливам Чупской губы. Мы пересекали громадные по байдарочным меркам водные пространства, огибали острова, высматривали стоянки. На веслах это выглядело бы и опасно, и чрезвычайно утомительно. А на моторе весело и без риска. Катамаран маневрировал, стараясь «не поймать» боковую волну. За ним маневрировали две косы – наши красавицы «Варзуги» и «Витязи». Представьте себе – девять пятиметровых лодок, сцепившихся друг за другом, пять с одной стороны и четыре с другой, т.е. «косы» по двадцать и двадцать пять метров. Это, надо вам сказать, представляло из себя приличного размера руль. Катамаран болтало получше морского буксира. Рулевому катамарана дяде Коле приходилось нелегко. От старания он сломал даже ручку мотора и вел катамаран каким-то обрубком трубы. Если для всех остальных прохождение по Белому морю было сплошным удовольствием, возможностью поговорить, пообщаться, перекусить, а для некоторых и дополнительным сном на свежем воздухе, то для дяди Коли это было настоящее испытание на капитанскую и штурманскую прочность. Ему было не до от отвлечений. Он правил курс, высматривал возможные мели, и вдобавок следил, чтобы спавшая рядом с ним дочь не вывалилась за борт. Дядя Коля был из породы людей, которые жертвуют своим личным спокойствием, удобством ради спокойствия и удобства других. Это ли не христианская добродетель, достойная похвалы! Вот, какие люди среди туристов есть!

19
И вот мы пришли в Чупу – в последнюю точку на нашем маршруте. Представьте себе – мы снова вернулись в цивилизацию, мы снова увидели людей, таких же как мы или даже гораздо лучше. И вы знаете, это действительно оказалось так. Лично я открыл для себя таких людей. Их облик и поступки мне представились слепком с первохристиан далекого прошлого, либо заготовкой людей будущего. Я не преувеличиваю. Послушайте, и вы сами убедитесь.
В Чупе мы были один день. Разбили лагерь на самой его окраине, на опушке местного национального парка «Медвежка», а по сути на танцплощадке. Мы поставили палатки рядом с городской эстрадой, сделанной из бетона, камня и железных конструкций. Наверное, она была сооружена в год какого-нибудь юбилея. С тех пор минуло лет пять, а может десять. Конструкции эстрады где обветшали, где потеряли половину своего первоначального облика. Все это мы хорошо осознали ночью. Дул достаточно порывистый ветер, который заставлял вибрировать крышу эстрады, вернее то, что от нее осталось. Утром наиболее чуткие душой походники делились впечатлениями прошедшей ночи:
– Я когда ложилась, боялась двух вещей: пьяных парней и волков. Думала – явятся и приставать начнут. Хорошо, что у Петровича автомат имеется, защитит, если что. Короче, и тех и других я ожидала услышать рядом с палаткой. Но вышло по-другому. Парни и волки почему-то не пришли, а вот шум и треск стоял такой, что напоминал рушившийся неподалеку дом. Я еще подумала, а чтой-то я на стройплощадке спать легла?
– Ты что, я вообще заснуть не смогла. Мало того, что дуло как в аэродинамической трубе, так еще и грохот был. Я лежу такая и понять не могу, бежать надо или к полу прижиматься, чтобы палатку не унесло.
– А я, девчонки, не перепугалась. Я наоборот подумала, что рок концерт должен вот-вот начаться. Я такая сплю и думаю, что это мне, короче, снится? А потом поняла – это типа сцена рядом гудит, по которой мы вчера прыгали.
Но это так, мелочи жизни. Проснулись-то мы больше от дождя. Он как зарядил, так и шел часа три-четыре. Ну, народ по палаткам попрятался, только одинокие дежурные чем-то там занимаются. Может завтрак готовят, может чего еще? Сидит народ в домиках своих и чего только не услышишь. В одной храп раздается – это палатка Петровича колышется. В другой речь девичья льется – тут старшие девочки живут. В третьей щебетание наподобие воробьиного – значит младшие девочки сказки друг другу рассказывают. В четвертой гогот стоит – здесь парни к университетам готовятся. А в пятой тишина – там Святославич почивают, и их под страхом смерти никто беспокоить не решается, даже бензопила.
На самом деле Святославич не спал, его вообще в палатке в тот момент уже было. Он решил напоследок в лесок сходить. Один. А вдруг повезет? Повезло мужику. Отвел душу – белых грибов с десяток нашел – красавцы, хоть на выставку выставляй, чистенькие на загляденье. Порадовался Святославич добыче и мысль нехорошую в себе обнаружил. Он ведь не только белые грибы нашел, он еще и сыроежек понабрал. А мысль такая, некомпанейская.
– Пусть народ сыроежки съест, ему и так хорошо будет. Спит, встать рано ленится, даже на дежурство никого не добудишься. Я вот встал, не поленился, и мне повезло. Вон какие грибки Бог послал. Так что боровики пусть со мной в Москву поедут, авось довезу до дома, будет что вспомнить да на язык положить. А здесь мы сыроежки народу скормим. Съедят за милую душу.
Вот значит, какого аспида Святославич в сердце пустил. Но из песни, как говорится, слов не выкинешь. Что задумал, то и сделал. Не стал Святославич хвалиться боровиками, как делал прежде, отдал в казну сыроежки, а под белые грибы специальную упаковочку соорудил – любо дорого посмотреть. Просто клуб «Умелые руки и трезвая голова».
Съел народ на обед сыроежки, даже нахваливал, потому что хорошо пошли грибы с картошечкой, с лучком. Не знал народ, что еще и боровики Святославич из лесу притаранил, да те в ход пущены не были. Никто в лагере про боровики не знал и в нехорошем поступке Святославича не заподозрил, потому как раньше он все больше хорошие грибы в лагерь приносил. Сам чистил, готовил и вместе со всеми себя утешал.
Нехорошо, но скажу откровенно, вышло все не так, как Святославич задумал. Никто об этом, конечно, не узнал и осуждению со стороны друзей и товарищей Святославич не подвергся. Пожалел Бог его, но все-таки посрамил по своему, по-Божьи. Не довез до Москвы грибы свои утайщик Святославич. Выбросил он боровики в урну, потому как сгнили грибы те, зачервивели. Вот и получилось, что не воспользовался человек дарами леса и души своей порывами. Были бы порывы те благими, да другим предназначенные, не посрамил бы Бог Святославича. А тут ни себе, ни людям. Он еще про себя подумал, когда ладную упаковку в урну бросал:
– Эх, ничему-то меня жизнь не учит. Ведь была первая мысль – всем вместе боровики съесть. Не прятать, чтобы дома полакомиться, а поделиться с товарищами. Порадовать их белыми грибками. Так бы не пропали, а тут оказия нехорошая вышла. Вперед думай и соображай. Не маленький.