20
Вот, значит как дело-то было, а мы тем временем к концу нашего повествования приблизились. Недолго осталось нам вместе быть, да истории разные слушать. Неровен час, сам конец-то и пропустим. Надо бы ухо востро держать, да глаз сметывать.
Последний день наш в Чупе подходил к вечеру. Тут и дождь кончаться стал. Повылезали все из палаток. Дел невпроворот – лодки собрать, амуницию всю личную разгрести и в большую кучу свалить, а куча та в машину грузовую предназначена была, которую нам товарищ Газелькин посылал. А пока машина к нам на всех парах мчала, мы от местных жителей приглашение приняли концерт в Чупе дать, порадовать их своим самодеятельным искусством, так сказать. И вот как раз после обеда, где все нахваливали сыроежки, да Святославича благодарили, отправилась группа в самой что ни на есть разконцертной одежде в город, чтобы петь да… чуть не сказал плясать. Хотя чего тут стесняться – это тоже надо уметь на радость зрителю обратить. Идет, значит, по дороге группа выступальщиков, лужи да канавы обходит, а с ними группа поддержки и тоже одета в вечерние платья. Все как в филармонии. А в лагере только Петровича оставили с парой туристов без музыкального слуха.
Пришли выступальщики в город. Часть народу из группы поддержки, что петь не собиралась, в «Магнит» ломанулась.
– Мы, дескать, вас догоним. Все равно после третьего звонка в зал пускают. А пока суть да дело, мы дошиками разживемся, чтобы дорогу обратную в Москву было чем скоротать.
А те, которые петь собирались тоже было рванули за остальными, но командиры их остановили и пристыдили.
– Негоже, – говорят командиры, – земное на вечное менять. Вы не дергайтесь, а скажите сразу, сколько дошиков хотите закупить, и вам принесут. Вы лучше о выступлении подумайте, слова повторите, мелодию вспомните, да кто, какой голос выводить будет. А дошики от вас все равно никуда не уйдут.
Вот, значит, какие слова сказали командиры. Ну, ладно, пришли в концертный зал. А зал тот чупинский или чуповский необнакновенный: занавеса нет, кулис нет, софитов тоже нет, сцена вся в дырках для проветривания, чтобы артист не вспотел, но зато зрительный зал есть, а позади сцены задник – что твои фотообои. Представь – озеро с кувшинками, за озером лес зеленый да небо голубое с облачками белыми, да все так натурально изображено, что выступать не хочется, а не терпится на озеро глядеть.
Ну, мы пока озирались да порядок сценический вырабатывали, зритель подтянулся. Все расселись на лавки, приготовились концерт заезжих артистов слушать. Ни дать ни взять мультфильм «Бременские музыканты». Вышел ведущий наш о. Александр и начал про жизнь нашу артистическую рассказывать – где плыли, да как переворачивались, да как здесь оказались, да напоследок объявил первый номер. Ну, а дальше все пошло как по маслу. Мы к акустике быстро приноровились, изогнули хоровой наш ряд подковою, как всегда в таких случаях делали, чтобы счастье артистическое от нас не далеко ушло, да чтобы зрителю нас было лучше слыхать, да и самим чтобы друг на дружку удобнее было глядеть. Ведь по губам и слова легче идут, и вступать одному труднее и хвосты оставлять, потому как рты мы должны учиться все разом открывать. Но техника хоровая у нас пока еще только нарабатывается, нам еще до совершенства далеко.
Попели мы так минут с десять, а потом о. Александр на сцену в дырках девичье трио зовет. А те вышли, в кучку не сбились, а все позиции свои загодя проверили и обо всем про меж себя договорились и давай петь, да руками водить для наглядности. Народ на лавках аж замер – так хорошо трио руками все изображало. Можно и не петь было, но трио разошлось, все лучшее решило показать. Даром, что их всего ничего было. Они за весь девичий ансамбль отдувались. Хлопали им хлопали, никого больше слышать не желали зрители.
Но у нас еще было не такое приготовлено. Мы сами не ожидали, как все гладко пошло. В точке золотого сечения[1] у нас был заготовлен гвоздь программы – Денис Николаич. Пока трио свои экзерсисы выделывало, он в тенечке прохаживался, к караоке прилаживался. А как кончило трио руками махать, так он и вышел. Стоит скромно, а про себя думает:
– Чупа! А я солист! Не слишком ли я вокален для вас?
Но взял себя в руки Денис Николаич, остепенился, тем более караоке пошла, ему уж не до сравнений, вступать надо. Приготовился Денис Николаич, дыхания набрал поболее и сразу забыл где находится, потому как глаза закрыл, чтобы голосу просторнее было изо рта выходить и тут из него полилось! Да так, что зритель уж про трио забывать начал – так он Денисом Николаичем нашим увлекся, в такие красоты тот зрителя чуповского за собой потащил. Теперь очередь за зрителем пришла забывать, где он и что он? Зритель чуповский тоже враз глаза зажмурил и предался внимать искусству вокальному, Денисом Николаичем произведенному. А все наши еще подумали:
– Что же раньше-то артиста такого коленкора[2] в походы не звали? Он один за нас всех отыграться на зрителе может. Надо его впредь с собой брать и ему повсеместно ангажемент устраивать, а там, глядишь, и бенефисы с гонорарами пойдут. Подзаработать на нем можно будет, потраченное вернуть.
Видите, какие мысли высокое искусство вырабатывать может! Какие экономисты с финансистами на глазах рождаются раз такие планы и бюджеты в головах затевают. Прямо хоть партию «Новые имена» открывай.
Ну, потом концерт в заключительную фазу переходить стал. Нам пения одного перестало хватать. Это все почувствовали, а больше всех Жора. Не стал он дожидаться, когда мужская группа свои песни казачьи закончит. Он в пляс пустился, да так распоясался, что все решили, что Жора у нас либо в Чечне родился, либо казаком вдруг стал. Если бы он кинжал булатный во рту у себя зажал, то сомнений быть не могло – чеченец. А если бы шашкой размахивать начал или на коне в атаку бы пошел – то казак. Он и руками из стороны в сторону двигал, и ноги на ширину плеч расставлял, а уж улыбку свою так запечатлел, что некоторые в публики перепугались и хлопать раньше времени от испуга начали. Но Жора уже на diminuendo пошел. Совладал со страстью солиста-танцора и в хор обратно зашел. Что тут в зале началось! Наделал Жора шороху в Чупе. Не желала публика его так просто отпускать, но пришлось. Понравился наш Жора чупинцам, откуда что взялось! А больше всего зрителю понравилось, как непоющие в тот момент девочки на Жору смотрели да его поддерживали. Вот эта их естественность больше остального в душах чуповцев потом долго резонировала.
Словом, кончился концерт в Чупе полной нашей викторией. Нам бы отметить это дело, посидеть да пообсуждать, но кто-то вспомнил, что надобно нам было в лагерь вертаться, чтобы машину грузовую, Газелькиным посланную, грузить, а самим налегке поход свой заканчивать. Но прежде нас все же в Дом культуры на чай пригласили.
– Вы уж не обессудьте, господа-товарищи, артисты разудалые! Разделите с нами радость прикосновения к искусству сколь прекрасному и высокому, так столь зажигательному и душевному. Откушайте, что Бог послал. Пожалуйте, в залу нашу импровизированную.
Заходим мы в Дом культуры, руки помыли и стали за стол рассаживаться да чаи начинать гонять. Хозяева нам и то предлагают, и этакое. Хотите чаю, али кофею? У нас и заварка припасена, и сахар найдется. Все на столе имеется. Видит народ наш туристический, что столы от яств ломятся: конфеты не пронумерованы, пирожные не сосчитаны, и приналег народ на кушания. А после петь начал, да так, что хозяева наши не выдержали, за баяном побежали и гимн нам чуповский исполнили. Хороший гимн, складный, душевный и есть не мешает. Мы тоже от такого приема разомлели, но вовремя спохватились – машина-то от Газелькина могла уже прийти. С этими мыслями мы с хозяевами распрощались и даже с собой кое-что из недоеденного прихватили, чтобы Петровича с теми, кто музыку не любит, угостить.
Приходим в лагерь, где Петрович с другими противниками пения оставался, и тут нас новостью всех и придавило:
– А машина наша тю-тю. Сломалась машина, до лагеря не доехала. Зря Газелькин технику свою нахваливал, надо было лучше свою технику проверять.
– А что делать станем, коли машины нету?
– Что делать? Ежели, конечно, поезд наш мурманский тоже на полдороге заглохнет, то нам выйдет полный швах. Пешком в Москву не пойдешь, все-таки полторы тысячи километров топать придется. Раньше народ крепче был. По шоссе Энтузиастов так шаг отмерял, что в три месяца до Сибири доходил. И это в кандалах. Но нынче народ помельчал. Если ему предложить в Москву из Чупы пешком топать, то народ такую мысль не примет, а если и примет, то к началу учебного года в Москву все равно не поспеет, как не спеши. Это как пить дать!
Вот такие примерно мысли в головах наших походных пронеслись, когда нам про Газелькина сообщили. Тут бы всех нас уныние объяло, но кто-то вспомнил, что у нас с собой был Петрович. А как вспомнил, так все сразу на место в головах встало – пригорюнившиеся туристы такому повороту событий обрадовались, поскольку знали, что Петрович нас и на этот раз выручит. И ведь не ошиблись туристы, когда услышали от Петровича такие слова:
– Я поскольку раньше всех поход начал и на машине с байдарками до Карелии прокатился, так видно мне судьбою позже всех в Москву возвращаться суждено.
Разрулил ситуацию Петрович. Но нас еще и командиры отрезвили:
– Что носы-то повесили? Что заголосили? Нам тут горевать не пристало, – сказали начальники. – Ситуацию уладили, с Петровичем договорились, а теперь быстро ужинаем и на службу ночную отправляемся. Темнеет уже.
– А как по темну-то пойдем? Волки да канавы с лужами повсюду поджидать нас могут, – насторожилась группа.
– А мы фонарики на голову наденем и как шахтеры в забой спокойно пойдем. Не тронет нас волк, испугается он шествия нашего шахтерского, – спокойно ответили командиры.
Поужинали мы, попрощались с Петровичем и в город снова отправились. А вокруг темнота, за ближайшим деревом волк мерещится, ждет, когда фонарики наши погаснут. Но мы люди оказались тертые, батарейками запаслись и шагали смело.
Пришли. Заходим в храм. А там тепло, сухо, и вдоль стен женщины рядком сидят, нас дожидаются. А мы не просто гости какие заморские явились, мы – хор церковный из себя составили. Поздоровались мы с женщинами и на клирос встали. Долго ли коротко ли, началась служба. Мы как утреню сладили и каноны прочитали, хорошо всем стало, привычно. Поем себе, стихиры выводим, а Денис Николаич нами управляет. Он в походе руку регентскую набил, тоны отрепетировал, нас всех под одну гребенку причесал, и мы как хоровая команда смотримся. Нам самим все так понравилось, что и уходить не хотелось.
А тем временем час ночи наступил. Другие бы в веселье пустились, в загул, а мы в дом один на трапезу пошли. Нашлась в Чупе одна семья: он – Руслан, она – Людмила. И между ними мир да любовь. Людмила – та сама чуповская, да в Москве училась в том самом училище, которое Димитриевским зовется. Вот Людмила эти свои годы вспомнила и решила добром нам отплатить. Приготовила она всего, о чем душа наша уставшая мечтала: и суп, и плов, и компот. Мы наелись, хозяев поблагодарили и в путь свой последний отправились. А путь наш пятикилометровый был к самой станции для посадки в мурманский поезд. Сначала мы все по ночной Чупе шли, потом по тракту чупинскому. Идем мы себе идем, на кучки разбились, слышим догоняет нас кто-то. Оборачиваемся – Руслан и Людмила идут.
– Мы вас проводить решили, – говорят. Да к тому же кто-то из ваших пакет в доме у нас забыл. Вот наше желание и сошлось.
– Да что проводить – мы это понимаем, хотя и ночь, и у вас трое детей. Но вот кто же пакет-то забыть мог? Он же общественный! В нем продукты в дорогу припасенные, сухой паек, наконец, дошики! Не иначе кто-то из Иванов, а может из Петров, если не сами Миша с Лешей такое дело сообразили.
Не стали мы допытываться и кару обидчикам придумывать. Как топали к станции, так и дальше пошли. А Руслан с Людмилой нас обогнали и к станции с нашим пакетом пошли. Не стали они среди ночи да посреди дороги разбираться и виновника их ночной прогулки искать. Хорошо им вдвоем было, да и спешили они, чтобы с нами проститься.
21
Говорил-говорил, вспоминал-вспоминал – тут и кода незаметно подошла, завершать рассказ надо. Подытоживать. Все у нас в походе было хорошо. Даже без Юрсаныча, но с Петровичем. Без Яси, но с Настями и Сашей. Без Максима Викторовича, тем более что с нами дядя Коля был со Святославичем. А что не вспомнил, то так и быть – после дорасскажу.
А что же было после всего? Был поезд, было прощание с Русланом и Людмилой и были дошики из чуповского «Магнита». Всем хватило – и тем, кто закупал, и тем, кто выступал. Так то!
Продолжение следует!
[1] Точкой золотого сечения называется наиболее уязвимая или наиболее выигрышная часть музыкального или литературного произведения. Этот термин применим и к концертной программе, т.е. место самого лучшего номера. Собственно, точку золотого сечения можно обнаружить в любом явлении материального мира.
[2] Коленкор – в данном случае высшей пробы. Изначально текстильный материал.
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 1
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 2
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 3
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 4
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 5
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 6
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 7
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 8
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 9
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 10
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. Часть 11
Евгений Святославич Тугаринов. Картина маслом или Кереть 2021. P.S.