«В нашей гимназии любви больше, чем в обычной школе».
Иоанн Ерофеев о тьюторстве, современных школьниках и свободе.
Ваня, почему ты пришел работать к нам в школу?
У меня был сложный период в жизни перед работой в школе. Женился я на третьем курсе, сразу переехал в Дмитров и нужно было как-то обеспечивать семью. Я работал полтора года в магазине «Спортмастер» продавцом. Это был полезный, но сложный опыт – опыт общения с людьми не верующими, то есть выход в реальный мир. Я достаточно тяжело его пережил, и спустя какое-то время появилось желание поработать там, где я вырос, потому что просто устал. Я написал отцу Александру, он сказал, что есть вакансия, и пригласил меня. И вот я работаю в нашей школе.
Теперь ты работаешь тьютором. Ни у тебя, ни у меня не было возможности общения с тьютором в школе. Насколько важен такой человек школьнику и помог бы он тебе в том возрасте, в 9,10, 11 классах?
Я думаю, что тьютор важен. Но опять же не каждому. Есть ученики, которые четко понимают то, чего они хотят от жизни, но им тоже нужен тьютор. Но тьютор в лице просто старшего товарища, к которому можно прийти пожаловаться, рассказать о том, что сложно, что надоело учиться. И тут тьютор, как человек, прошедший через эти испытания, может просто выслушать, как-то утешить. Бывают случаи, когда мы, как тьюторы, работаем даже своего рода психологами. У нас в школе тьюторская служба пока очень молодая, второй год работаем. Но сейчас она как будто уже обретает свою некоторую уникальность. За счет того, что у нас очень много выпускников и среди них очень много разных специалистов, у нас появляется своего рода «институт товарищества». Получается, мы не рассказываем, как жить. Мы просто люди чуть старше, чуть с большим опытом, и мы становимся спутниками для наших старшеклассников. Поэтому не всем тьюторы нужны, но людям, которые чувствуют потребность, они будут полезны точно.
Как твоя специальность и навыки психолога реализуются в школе?
Тьюторство связано с психологией, то есть это два близких направления. Только психология – про прошлое, а тьюторство – про будущее, про то, как ты будешь его строить. Но при этом оба этих направления про человека, про личность.
Ты постоянно взаимодействуешь со школьниками, твоя работа связана с общением с ними. Что ты можешь отметить в современных детях и насколько они отличаются от нас, когда мы были в их возрасте?
Современная молодежь более самостоятельная и более ответственная, наверное. Буду судить относительно себя, не буду говорить за всех. Наши старшеклассники как будто более взрослые. Вспоминая себя в 11 классе, я, конечно, не был таким. Меня не волновал ЕГЭ, я не готовился, просто «тусил» с друзьями, и было все отлично. Однако есть определённая специфика нашей школы. Наша школа немножко тепличная, у нас закрытое общество. В этом есть, конечно, свои плюсы: есть свои традиции, присутствует семейственность. Но есть и обратная сторона: может получиться так, что после выхода из школы мы попадем в реальный мир и за счёт этого произойдет диссонанс. Опять же говорю про себя: я не очень был готов к выходу в реальный мир. Но при этом школа дала мне определенную смысловую базу. И это, наверное, то, что я сейчас вижу в школьниках. Мы все живем в определенной системе, но она закрыта. Поэтому мне здесь комфортно работать, потому что я знаю, как здесь все обстоит, я здесь вырос, но при этом мне тяжело общаться с людьми извне. Вот к этому нужно готовиться старшеклассникам.
Ваня, ты сказал про ЕГЭ и про сложность общения с людьми извне. Мне кажется, что в 10-м, 11-м классах достаточно сложно твердо выбрать путь, куда идти дальше. Ведь мы еще все же дети. Но сделать выбор надо. Как ты считаешь, готовы школьники после 11 класса к таким серьезным изменениям в жизни?
Лично мне было адаптироваться сложно. У меня о психологии были свои представления, и они, конечно, все разрушились. Также у меня сложность с адаптацией связана с тем, что я увидел, насколько православие может быть разным. У нас был очень верующий курс, все были активными православными людьми, но у всех были разные традиции. Я вырос в храме Царевича Димитрия. И для меня увидеть другие традиции было своего рода шоком. Что касается сложности выбора после 11 класса, то по своему опыту могу сказать, что выбирать в 11 классе, что ты будешь делать и куда ты будешь поступать, не совсем верно. Нужен какой-то опыт работы, знание дефицитов, когда ты понимаешь свои интересы и чего тебе не хватает. После этого ты идешь этому обучаться. Так как в 11 классе с учетом ЕГЭ времени на работу и какие-то пробы нет, то сделать выбор очень тяжело. В моем случае я не пробовал работать и я не знал психологию, не знал психологов, что такое консультации. Я просто ткнул пальцем в небо и попал, но мог и не попасть. И если говорить о тьюторстве, то хочется, конечно, создать такую систему, где дети смогут что-то пробовать, перед тем как поступать. Где-то стажироваться, проходить практику, чтобы к 11 классу уже понимать, что нравится, где получается и так далее.
Мы росли с тобой без телефонов, без свободы, которую дает интернет. А сейчас я смотрю на молодёжь – у них есть огромная свобода, которая отчасти связана с выходом в сеть, с этим постоянным виртуальным взаимодействием. Насколько это опасно и насколько это влияет на психику детей?
Мне кажется, что дети, которые сейчас учатся, очень хорошо адаптировались, то есть у них есть развитые интуитивные навыки обращения с этой безмерной интернетной свободой. Насколько я вижу, они очень хорошо с этим взаимодействуют.
А с точки зрения свободы? Насколько она полезна или не полезна и вообще можно ли это оценить?
Мой папа мне всегда говорил: «Ты повзрослеешь тогда, когда станешь ответственным». Конечно, у современной молодежи больше свободы, чем было тогда у нас. Но вопрос в том, что они с этим делают. Если они используют эту свободу безответственно, то здесь уже стоить говорить, что дальше будет с этими людьми. Я вижу, что они используют эту свободу более ответственно. Но, конечно, вспоминая школу наших дней и видя школу сейчас, понимаешь, что дисциплина стала гораздо хуже. У нас была школа такая, и она нам нравилась – сейчас, безусловно, школа другая, и мне нравится здесь работать. У нас были другие преподаватели. Вспомнить, допустим, Михаила Яковлевича, как он нас учил, какое влияние на нас оказывал. Его дисциплина не жесткая, а та, которую хочется слушать, авторитетная. Сейчас, возможно, в нашей школе нет авторитетной дисциплины.
Что самое важное во взаимодействии с детьми и что нужно делать, чтобы друг друга понимать?
Мне кажется, что нужно просто быть честным. Как по отношению с собой, так и по отношению к школьникам. Школьники, как и мы, взрослые, это очень хорошо считывают, если ты нечестен с ними.
Нельзя сказать, что наши преподаватели были нечестными по отношению к нам. Но почему тогда дети часто больше хотят общаться с тьюторами, с нами, а не с преподавателями?
Потому что у нас безоценочное взаимодействие. Учитель по долгу службы обязан оценивать, ставить двойки, ставить пятерки, хвалить, ругать. Мы этого не то, чтобы делать не обязаны, мы это делать не должны. Школьники могут приходить к нам, чтобы мы их выслушали безоценочно. Они будут говорить, что получили двойку, но я не буду им говорить в ответ, какие они плохие. А я буду спрашивать, что можно с этим сделать, предлагать вместе погрустить. И то, и то – хорошо. Не было бы преподавания, тьюторство не имело бы смысла.
Почему снова и снова хочется возвращаться в школу?
Ссоры с педагогами, карточки, сменка, неудачи, отрицательные эмоции – дела житейские. В нашей гимназии любви больше, чем в обычной школе. Мы помним это ощущение семейной любви в школе и поэтому идем сюда снова.
Чтобы ты мог пожелать ребятам, которые сейчас выбирают направление и вуз?
Не переживать! Жизнь долгая. Да, это сейчас кажется большим, важным решением, но все потом можно поменять. Все в ваших руках.